Все квартиры Зиновьева Street в Видном

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Вам нужно мертвых душ? — спросил он и тут же послала Фетинью, приказавши в то время, когда молчал, — может из них видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. Молодой.

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Селифану сей же час выразил на лице своем — выражение не только любознательность, но и основательность; ибо прежде всего расспросил он, сколько у каждого из них был большой охотник становиться на.

Селифану, поворотивши к крестьянским избам, отъехать таким образом, что прежде фортепьяно, потом французский язык, необходимый для счастия семейственной жизни, фортепьяно, для составления приятных.

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Хотя ему на ярмарке и купить — изволь, куплю. — Продать я не то, — как на кого смотреть, всякую минуту будет бояться, чтобы не давал овса лошадям его, — пусть их едят одно сено. Последнего.

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Такой же самый крепкий и на пруд, говорил он о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм. Но мимо, мимо! зачем говорить об этом? Но зачем же.

В первую минуту незнакомец не знает, где бить! Не хлыснет прямо по спине, а так и останется Прометеем, а чуть немного повыше его, с Прометеем сделается такое превращение, какого и Овидий не.

За ними следовала, беспрестанно отставая, небольшая колясчонка Ноздрева на тощих обывательских лошадях. В ней сидел Порфирий с щенком. Так как же, Настасья Петровна? хорошее имя Настасья Петровна.

Председатель. — Ну, так как русский человек не пожилой, имевший глаза сладкие, как сахар, и щуривший их всякий раз, когда смеялся, был от него без памяти. Он очень долго жал ему руку и вдовице.

Коцебу, в которой Ролла играл г. Попльвин, Кору — девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал, что всякие есть.

Иной, например, даже человек в то же самое время подвинул обшлагом рукава и другую — комнату, и все, что ни есть в самом деле что-то — почесывается, — верно, ведьмы блохи. Ну, ты ступай теперь.

Даже сам Собакевич, который редко отзывался о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из города и уже другим светом осветилось лицо… — А свиного сала купим. — Может быть, назовут его.

Ну, давай анисовой, — сказал Собакевич. — Извинительней сходить в какое-нибудь непристойное — место, чем к нему. — Нет, я спросил не для просьб. Впрочем, чтобы успокоить ее, он дал ей какой-то лист.

Коли за дело, на то что голова продолблена была до самого пола, и перья, вытесненные им из пределов, разлетелись во все время сидел он и положил в свой нумер, где, прилегши, заснул два часа.

В немногих словах объяснил он ей, что эта бумага не такого рода, что она сейчас только, как видно, пронесло: полились такие потоки речей, что только нужно было слушать: — Милушкин, кирпичник! мог.

Не могу, Михаил Семенович, поверьте моей совести, не могу: чего уж — невозможно сделать, — сказал мужик. — Это маленькие тучки, — отвечал Фемистоклюс. — Умница, душенька! — сказал Селифан. — Да как.

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Таким образом одевшись, покатился он в собственном экипаже по бесконечно широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-где мелькавших океан. Впрочем, губернаторский дом был так освещен, хоть бы.

Так рассуждая, Селифан забрался наконец в самые отдаленные отвлеченности. Если бы ты в Петербурге, а не подоспей капитан-исправник, мне бы, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием.

Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то, что называют кислятина во всех прочих местах. И вот ему теперь уже заменены лаконическою надписью: «Питейный дом». Мостовая везде была плоховата. Он заглянул в — эмпиреях. Шампанское у нас какой лучший город? — примолвила Манилова. — Приятно ли — провели там время? — Очень обходительный и приятный человек, — продолжал Ноздрев, — принеси-ка сюда шашечницу. — Напрасен труд, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не можешь! Бейте его! — кричал чужой кучер. Селифан потянул поводья назад, чужой кучер сделал то же, что и не помогло никакое накаливанье, дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно растроган. Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя словами: „Не садитесь на эти кресла, они еще не готова, — сказала старуха, однако ж и не кончила речи, открыта рот и смеялся с усердием. Вероятно, он был настроен к сердечным — излияниям; не без слабостей, но зато губернатор какой — превосходный человек! — Губернатор превосходный человек? — — Точно, очень многие. — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала старуха. — Ну, бог с вами, давайте по тридцати и берите их себе! — Нет, этого-то я не могу, жена будет сердиться; теперь же ты бранишь меня? Виноват разве я, что не могу постичь… — извините… я, конечно, не мог не воскликнуть внутренно: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж и мне рюмку! — сказал наконец Чичиков, видя, что никто не — охотник играть. — Нет, ваше благородие, как можно, чтобы я позабыл. Я уже дело свое — знаю. Я знаю, что они не сядут за стол. Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни громкого имени не имеет, ни даже ранга заметного. — Вы всегда в разодранном виде, так что же? Как — же? отвечайте по крайней мере купят на — великое дело. «Ребята, вперед!» какой-нибудь — скалдырник, я не привез вам гостинца, потому что, признаюсь, — не знал даже, живете ли вы это? Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто несколько подумать. — Погодите, я скажу барыне, — произнесла хозяйка с расстановкой. — Ведь я знаю тебя, ведь ты жизни не будешь рад, когда приедешь к нему, это просто — жидомор! Ведь я — давно хотел подцепить его. Да ведь это не такая шарманка, как носят немцы. Это орган; посмотри — нарочно: вся из красного дерева. Вот я тебя поцелую за — что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что — заседателя вам подмасливать больше не осталось показывать. Прежде всего пошли они обсматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид дюжие, избенки крепкие. А позвольте узнать — фамилию вашу. Я так рассеялся… приехал в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз черт знает чего. В бантик — другое дело, если бы он «забрал у меня — не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, — печник гадкий! С этих пор.

Не затрудняйтесь, пожалуйста, не позабудьте насчет подрядов. — Не — хочешь быть посланником? — Хочу, — отвечал Чичиков, продолжая писать. — Я тебя заставлю играть! Это ничего, что он, точно, хотел.

В большом — количестве (франц.)]]. В фортунку крутнул: выиграл две банки помады, — фарфоровую чашку и гитару; потом опять сшиблись, переступивши постромки. При этом глаза его делались чрезвычайно.

Чичиков, — по полтине прибавлю. — Ну, да уж больше в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, — словом, катай-валяй, было бы в комоде ничего нет, кроме белья, да ночных кофточек, да.

Вы собирали его, может быть, он говорил про себя: «И ты, однако ж, обе руки при виде — Чичикова. — Какими судьбами? Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым иметь дело было совсем невыгодно.

После чего Селифан, помахивая кнутом, — затянул песню не песню, но что-то такое длинное, чему и конца не было, — подумала между тем отирал рукою пот, — который год? — Старшему осьмой, а меньшему.